В общем-то, это результаты того самого желания чего-то мрачного и торжественного

[Inis-Avalon]

Кое-кто там хотел это дело почитать) Должна пояснить, что это один из заключительных кусочков длинной повестухи, которую я задумала еще давным-давно, но никак не начинала писать. Если кому интересно, можете почитать, хотя должна предупредить, что это оригинальный оридж без единого знакомого персонажа. Вселенная -- почти классическая фентезийная, во всяком случае здесь.
Отрывок называется "Прощание".
Процессия медленно двигалась по главным улицам города по направлению к кафедральному собору, где должна была состояться церемония прощания. Сорентель, как капитан королевской гвардии, должен был идти со своими людьми сразу за немногочисленными родственниками почившего короля. Принцесса Клотильда, одетая в безупречный черный траурный костюм, безутешно рыдала, вытирая слезы кружевным платочком. Сорентель никогда ей не симпатизировал, считая ее интриганкой и притворщицей, и сейчас ему казалось, что все ее показное горе – тщательно отрепетированный спектакль. Рядом с Клотильдой, поддерживая ее под руку, шел граф Шеннервиль. Чуть поодаль от них шагал юный герцог Деншерский, троюродный брат короля, со своей гувернанткой. Еще нескольких дам и господ Сорентель не знал – по всей видимости, это были какие-то дальние родственники королевской фамилии, которые раньше не появлялись при дворе.
Однако больше всего Сорентеля заинтересовал человек, закутанный в длинный черный плащ с капюшоном, следовавший прямо за гробом. Острый слух Сорентеля уловил едва слышное позвякивание брони, спрятанной под плащом незнакомца. По традиции, на похороны августейшей особы не положено было одевать доспехи или же брать с собой оружие. Эта традиция вызывала немало трений между военными и священнослужителями, однако все ее неукоснительно соблюдали. Исключение делалось только для королевской гвардии, да и то им разрешалось иметь при себе только церемониальные глефы и короткие палаши. Тем не менее, никто не спешил делать странному незнакомцу замечание.
Шествие остановилось на площади перед собором Великого Отца, где его встретили священнослужители и хор певчих. Под их негромкое печальное пение Сорентель снова растрогался едва ли не до слез. Почему-то от молитвенных песнопений, обещавших вечную жизнь королю Фервенайрилю на небесах, на душе становилось еще горше. Смерть настигла Фервенайриля в самый неподходящий для Империи момент. Как и многие арсимарцы, Сорентель чувствовал себя осиротевшим. К тому же капитан чувствовал себя в некоторой степени ответственным за случившееся. Не следовало ему оставлять свой пост, несмотря на приказ короля. Если бы он остался на посту, то, возможно, смог бы остановить руку убийцы, нанесшего роковой удар…
После прочтения должных молитв архиепископ Арсимарский поднялся на ступени собора, чтобы произнести прощальную речь. Сорнтель его почти не слушал, вперившись взглядом в большой букет белых лилий, лежащий в ногах у короля. После архиепископа свое слово должны были по очереди сказать все члены королевской семьи.
Принцесса Клотильда, то и дело вытирая слезы, произнесла трогательную речь о том, как горячо она любила своего брата и как сильно ей будет его не хватать, закончив свою тираду уверениями, что Фервенайриль навсегда останется жить в сердце каждого арсимарца и в его наследниках, вполне недвусмысленно намекнув на то, что ближайшим родственником короля была она, принцесса Клотильда. Остальные родственники были не столь многословны, ограничиваясь иногда простым «Вечная память нашему возлюбленному монарху».
Наконец, очередь дошла до незнакомца в черном плаще. Сорентель не без некоторого удивления отметил слишком высокие для мужчины каблуки у сапог, когда тот поднимался на ступени собора. И когда незнакомец наконец снял капюшон, по толпе пронесся общий вздох и с разных сторон послышались удивленные восклицания. На ступенях собора в полном боевом вооружении стояла Амрахель.
Сорентель и сам не смог подавить изумленного возгласа. Он сам видел ее хладное тело рядом с телом Фервенайриля и сам проверял ее пульс, а потом вынул кинжал, воткнутый ей прямо в сердце. Ее появление было сродни чуду.
-- Граждане Арсимары! Мы все очень скорбим о кончине нашего короля, -- начала она, когда гомон толпы немного поутих. -- Для всех нас это огромная потеря в этот трудный час. Но мы не будем отчаиваться! Мы не сложим оружие, пока не закончим то, что начал наш король. Его заслуги перед Империей безграничны, так не допустим, чтобы его усилия пропали зря!
Амрахель опустилась на одно колено и последний раз отсалютовала мечом своему королю. Сорентель заметил, как побледнели некоторые из придворных, а Клотильда недовольно поджала губы.
-- Вечная слава королю Фервенайрилю, -- Амрахель поднялась на ноги и кивнула священникам, чтобы те продолжили церемонию. Снова запел хор, а она подошла к Сорентелю.
-- Здравствуйте, капитан. Я бы хотела попросить вас об одной услуге…

***
В кабинете, куда проводили Вендока, было довольно темно, однако ее он заметил сразу. Амрахель сидела на подоконнике и листала какие-то бумаги. Сопровождающий его гвардеец отдал ей честь и удалился.
-- Присаживайтесь… граф, -- она произнесла его титул таким тоном, будто подразумевала, что графом ему еще недолго оставаться. Вендок уселся в одно из массивных кресел, стоявших перед столом, и сцепил руки в замок, стараясь ничем не выдавать своего волнения. Амрахель неторопливо подошла к нему и оперлась о столешницу.
-- Я полагаю, мне нет необходимости объяснять вам, зачем я вас позвала?
Теперь, когда она была так близко, Вендоку стало совсем не по себе. Он сам собственноручно вонзил кинжал в ее сердце и, тем не менее, сейчас она стояла перед ним, живая и невредимая. Не дождавшись ответа, Амрахель продолжила:
-- Я очень надеюсь, что вы хорошо понимаете сложившуюся ситуацию. Мне ничего не стоит обвить вас в убийстве короля и подписать вам смертный приговор.
-- Не слишком ли ты много берешь на себя, выскочка? – зло процедил Вендок. – Уж не мнишь ли ты себя уже королевой?
Амрахель нехорошо рассмеялась, бросив бумаги, которые она до сих пор держала в руках, на стол.
-- Королевой? О нет, всего лишь Регентом. Верховный Совет уже одобрил мою кандидатуру.
Услышав это, Вендок немного сник, однако у него еще оставались надежды, что его влиятельные друзья не бросят его на произвол судьбы.
-- Я вижу, эта новость весьма обрадовала, господин Вендок. Поэтому, я надеюсь, вы выслушаете мое предложение. Не в интересах Империи выставлять на показ свои внутренние разногласия и казнить одного из известных своих подданных.
Амрахель развернулась и вернулась к окну. Неяркий лунный свет, падавший на нее сквозь неплотно задернутые шторы, делал ее похожей на призрака. От нервного перенапряжения Вендок был уже готов начать истерически хихикать – привидение собирается решать его судьбу: вынести ему смертный приговор или помиловать. Словно прочитав его мысли, Амрахель снова заговорила:
-- О, поверьте, граф, я вовсе не фантом или приведение. Просто меня не так просто убить. Так вот, возвращаясь к моему предложению… -- неожиданно она оказалась совсем рядом с ним. – Вы мне рассказываете об этом заговоре все. Кто еще принимал в этом участие или как-то содействовал. Как и кому вообще пришло в голову убить Фервенайриля. И я бы очень не советовала лгать мне.

***
Под сводами Собора Великого Отца всегда было прохладно, даже в самый жаркий день. А в дождливую погоду здесь было просто холодно. Архиепископ Томасиус зябко кутался в накидку, одетую поверх обычного священнического одеяния. Супротив ожиданий, архиепископ свое свободное время проводил вовсе не в молитвах, а за чтением философских трактатов современных авторов. Сейчас преподобный Томасиус изучал творение некоего профессора Кверкера с кафедры прикладной метафизики Арсимарского университета. Теория была довольно занятной, однако этим вечером постигнуть ее все тонкости преподобному Томасиусу было не суждено. В коридоре послышались торопливые шаги, вслед за которыми последовал вежливый стук в дверь.
Архиепископ поспешно снял накидку и пошел открывать дверь. Посетительницей оказалась закутанная в длинный темный плащ женщина, снявшая капюшон при появлении преподобного Томасиуса.
-- Мне надо с вами поговорить, святой отец, -- Амрахель склонила голову в приветственном поклоне.
-- Конечно, дочь моя. Пройдем в исповедальню, там нам никто не помешает.
Архиепископ провел свою гостью в небольшую комнатку в северном крыле собора, в которой обычно священники принимали исповеди своих прихожан. В вечернее время там обычно никого не бывало и потому Томасиус и решил воспользоваться этой комнатой. За весь путь до северного крыла Амрахель не проронила ни слова. Торжественную тишину собора нарушал только стук ее подкованных каблуков.
В исповедальне Томасиус предложил ей сесть.
-- Я слушаю, тебя дочь моя.
-- Я хотела бы поговорить с вами о своем… воскрешении. Тогда на Совете я сказала, что меня спасла великая Изис.
-- Да, дочь моя. Великая Мать проявила свою неизреченную милость, когда спасла твою жизнь, -- архиепископ внимательно посмотрел на ссутулившуюся женщину, попутно отметив круги под глазами и потрескавшиеся губы.
-- Она не спасала меня, -- она горько усмехнулась. – Меня никто не спасал, потому что нет никакой Великой Матери Изис.
Преподобный Томасиус тихо вздохнул и потер переносицу. Чего-то подобного он и ожидал, однако все равно не знал, что ей сейчас сказать. Тем временем, Амрахель продолжила:
-- И воинственной Сарет тоже нет, и Великого Отца. Он ушел от нас, -- она подняла на него покрасневшие глаза. Томасиус некоторое время помолчал, будто на что-то решаясь, а потом произнес:
-- Я знаю, госпожа.
-- Тогда кому же вы молитесь, святой отец? – Амрахель испытующе на него посмотрела.
-- Я не знаю, слышит ли Создатель наши молитвы, но людям надо во что-то верить.
-- Создатель… вот как вы его называете, значит. Создатель… -- еще раз повторила она. – Он покинул нас много лет тому назад. Не думаю, что мы его еще интересуем…
-- Не надо отчаиваться, госпожа. Ибо благ Господь, и благословенны ангелы его.
Амрахель невесело хмыкнула и поднялась на ноги. Уже в дверях она обернулась к преподобному Томасиусу и сказала:
-- Нет, святой отец. Мы не ангелы.
Архиепископ грустно посмотрел ей во след и сложил руки в молитвенном жесте, вознося хвалу Создателю. В трудный час не оставил Господь детей своих, ниспослав ее Арсимаре. Пусть даже она не ангел.